ИССЛЕДОВАНИЯ НОВЕЙШЕЙ РУССКОЙ ИСТОРИИ
Под общей редакцией А. И. СОЛЖЕНИЦЫНА
ИССЛЕДОВАНИЯ НОВЕЙШЕЙ РУССКОЙ ИСТОРИИ
3
НАРЫМСКАЯ ХРОНИКА
1930-1945 Трагедия спецпереселенцев
Документы и воспоминания
Составление и комментарии В.Н.Макшеева
МОСКВА РУССКИЙ ПУТЬ 1997
ББК 63.3(2)6 Н28
ISBN 5-85887-022-8
Тексты документов подготовлены В.Н. Макшеевым
Серия: Исследования новейшей русской истории 3
©ГА ТО, 1997 © ЦДДНИ ТО, 1997 © Макшеев В.Н., 1997 © "Русский путь" оформление, 1997 © Русский Общественный Фонд Александра Солженицына, 1997
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
Васюган, печальная сибирская река, медленно и долго несет свою торфянистую воду из необозримых болот в привольную Обь. Эта стиснутая берегами темная река, на которой я прожил двадцать лет — с рокового 1941 по 1960 год, — словно символ того времени, всего того, что тогда было и там осталось, всего того, что невозможно забыть. Случалось в той жизни и светлое; но это пришло потом, а поначалу было невыразимо тяжело — смерть самых дорогих мне людей, одиночество, голод, гнет ссылки.
Став писателем (первый мой рассказ опубликовали, когда мне было уже за сорок), я писал о военных годах в васюганской деревне, рассказывал о горестях солдатских матерей и сирот, об их печали по убитым на войне близким. Но была в этих рассказах и моя затаенная боль, о которой тогда нельзя было говорить. Скорбь о погибшем в концлагере на Урале отце, об умерших в ссылке сестренке и маме. Боль, причиненная своей страной и оттого еще более мучительная.
Настало иное время, рухнули казавшиеся незыблемыми столпы, и предстала правда со всеми ее ранами и безобразными увечьями, которые так долго скрывали. Стала легальной ранее запрещенная литература о концлагерях и ссылках, опубликованы воспоминания тех, кто прошел через то страшное время и остался жив.
Однако любые воспоминания — это видение прошлого лишь одним человеком. Взгляд неминуемо пристрастный. На многое связанное с массовыми репрессиями 30-40-х годов могли бы пролить свет документы НКВД и НКГБ прошлых лет. Но значи
5
тельная часть их еще за семью печатями. И все же мне удалось просмотреть десятки карточек из недоступной ранее картотеки. Длинные ящики с данными о тысячах спецпереселенцев, когда-то отправленных на Васюган... Кто, когда, откуда, за что, где поселен. Дата смерти либо снятия с учета. Разлуки, унижения, обездоленность. Видел карточку, в которую вписаны я и скончавшаяся в ссылке от голода моя мама. Карточку, когда-то заведенную на мою умершую в один день с мамой шестилетнюю сестренку. «Дочь контрреволюционного элемента»... Но ссыльных в действительности было больше, чем этих разграфленных, уже пожелтевших от времени кусочков картона, — то ли плохо велся в комендатурах учет, то ли начали наводить в нем порядок, когда многие ссыльные перешли в иной, неподвластный комендатуре мир.
Спецпереселенцы, сосланные в ссылку в начале 30-х, «новый контингент» из Прибалтики, Бессарабии, Буковины. Жены погибших в концлагерях мужей, дети сгинувших за колючей проволокой отцов. «Социально опасные», «социально вредные»...
В архиве Томского областного УВД мне разрешили посмотреть и мое «дело», в котором я прочел меморандум об аресте моего отца. Чем-то напоминающий свидетельство о рождении типографский бланк, в графы которого чернилами вписаны фамилия, имя, отчество, год рождения, образование, место жительства, место работы... Бывший офицер царской и белой армий, воевал, был награжден... Подпись оперативного сотрудника, подпись председателя уездной «тройки». Дата — 26 мая 1941 года. Но что-то не успели тогда подготовить, и судьба даровала отцу еще восемнадцать дней пробыть с семьей. Последние восемнадцать из немногих счастливых дней его жизни. Восемнадцать из ста семидесяти оставшихся ему жить...
Не ведая, что уже заготовлен документ о его аресте, он уходил по утрам на завод, и набожная мама, прощаясь, как всегда, торопливо крестила его, а будильник на комоде мерно отсчитывал убегавшее время...
Помню, как-то, придя с работы, отец сказал маме, что кто-то неизвестный справлялся по телефону в заводском управлении, на месте ли он. Арестовали уже многих русских эмигрантов, и в тот день, наверное, была решена судьба отца. Я полагал, что на арест выписывали ордера, а оказалось — меморандумы... Вместе с меморандумом в папке подшито постановление
6
НКВД — жену и детей выслать «в отдаленную местность». Дата — 6 июня 1941 года. До исполнения оставалось восемь дней. Уже готовился конвой, уже стучали по рельсам железнодорожные составы из гулаговских вагонов. Пока еще порожняк... Шли последние приготовления к массовым репрессиям. Видимо, поэтому 26 мая и не арестовали отца. Решено было брать сразу тысячи. Эстонцев, латышей, литовцев, гуцулов, евреев, молдаван, русских эмигрантов. 14 июня 1941 года ранним утром нас разбудили тяжелые удары в дверь. Пришли за отцом, мамой, мной и сестренкой. Быть вместе оставалось лишь несколько часов...
Об отце в «деле» больше документов нет. Дальше в серенькой папке заявления, которые я, ссыльный, единственный оставшийся в живых из семьи, писал в разные инстанции, — просьбы об освобождении. К каждому заявлению приложен запрос в комендатуру и стандартный отказ. Справки о смерти мамы и сестренки. Подписи, печати... Пятьдесят три пронумерованных листа, которые должны храниться вечно.
Вечная память.
Много лет спустя в Государственном архиве Томской области (ГА ТО) и Центре документации новейшей истории Томской области (ЦДНИ ТО) я просматривал документы Васюганского района 30-х—начала 40-х годов — свидетельства горьких, злосчастных лет. Вчитывался в выцветшие протоколы заседаний райкома ВКП(б), в изобилующие орфографическими ошибками докладные записки и информации на серой бумаге военного времени, на тетрадных листках и вырванных из пропагандистских брошюр страницах. Разные почерки, ровные и кривые строчки, чернила и карандаш, машинописные буквы, сухой канцелярский стиль...
Прежде всего я искал то, что касалось ссыльных — спецпереселенцев 30-х годов и так называемого «нового контингента», к которому принадлежал когда-то и я. Таких документов обнаружил немного, но косноязычные протоколы, докладные записки и информации уполномоченных и парторгов воссоздают обстановку всеобщего угнетения, еще более глубокого в районе, три четверти которого составляли ссыльные. Гнета, утяжеленного войной и оправдываемого ею. Выдержки из документов — срез тогдашней жизни, хроника, за которой стоят судьбы людей,
7
тех, кто угнетал, и тех, кого угнетали. Те, за кем была власть, сами находились в зависимости, которая зачастую определяла их поведение. Чтобы выжить самим, им, заложникам системы, нужно было еще сильнее давить на тех, кто оказался внизу, выжимать из репрессированных все возможное и сверх того. Благородной целью — «Всё для фронта, всё для победы» — оправдывали средства.
Васюганский район... Его редкие поселки лепились по берегам Васюгана, единственной дороги, связывавшей район с Большой землей, отождествлявшейся ссыльными с волей и отчим домом. Протяженность этой реки от ее истоков в непроходимых болотах до устья, где торфянистая, коричневая, как чай, васюганская вода, еще какое-то время не смешиваясь с зеленоватой обской, тянется темной полосой на север, — более полутора тысяч километров. По обе стороны на сотни километров тайга и топи. Центр Западной Сибири, с 30-х годов печально знаменитое Васюганье, место, куда, как говорят, ворон костей не заносил. Впрочем, людских костей там теперь немало.
В 1930 году численность населения на этой территории не превышала двух с половиной тысяч человек. Но после «великого перелома», вместе с массовым раскулачиванием положившего начало раскрестьяниванию деревни, сюда на переполненных баржах привезли и высадили на безлюдные, поросшие тайгой берега более сорока тысяч лишенных всего, что они имели, крестьян из Прииртышья, с Алтая, Енисея... И огласилась земля стоном и плачем... Девятнадцати тысячам крестьян определили место в низовьях Васюгана, оставшихся повезли по реке дальше, на еще более удаленную и необжитую территорию, где была создана Средне-Васюганская комендатура. Покуда рубили из сырого леса бараки, а люди ютились в землянках и берестяных шалашах, начался повальный мор. Копать одиночные могилы не было сил, рыли впрок братские. Оставшиеся в живых спецпереселенцы начали возделывать скудные отвоеванные у тайги поля, а на затопляемых половодьем речных поймах стоговать сено. Кустарным способом вырабатывали пихтовое масло, смолу и деготь, заготовляли дранку и клепку. В 1932-1933 годах ссылка на Васюган продолжалась, ссыльных везли все дальше и дальше в верховье.
8
В 1938 году был создан Васюганский район и районным центром стал Новый Васюган. Достигших 16-летнего возраста детей спецпереселенцев снимали с комендатурского учета, но, кроме не являвшихся видом на жительство справок, они ничего не получили. Родители их по-прежнему именовались кулаками, и сами они — кулацкими детьми. За десять лет смогли бежать около двух тысяч ссыльных. Они убегали зимой в верховье Васюгана и оттуда через застывшее Большое болото на Большую землю. Многие в пути погибли.
Число умерших в первые годы ссылки от голода и болезней из-за отсутствия открытой статистики определить можно лишь косвенно, но есть все основания полагать, что в начале 30-х годов погибло более половины ссыльных. Умер почти и каждый второй сосланный сюда в 1941 году житель Прибалтики, Буковины, Молдавии.
Но Васюганский район — только один из тринадцати районов тогдашнего Нарымского округа — наиболее необжитой и труднодоступной территории Западно-Сибирского края, куда ссылались репрессированные. И хотя условия жизни и массовая гибель «классово чуждых» на Васюгане были такими же, как по всему Нарыму, все же происходившее в Васюганском районе еще не дает полного представления о масштабах Нарымской трагедии. Память о ней хранят обезлюдевшие берега многочисленных притоков Оби и обнажившиеся кости в неглубоких братских могилах на заросших погостах...
Готовя к печати печальную хронику этого северного края, я начал ее с 30-х годов, когда была поставлена задача одним ударом «ликвидировать кулачество как класс» и буксиры натужно потянули по Оби и ее угрюмым притокам набитые людьми баржи. Чем больше вникал я в документы тех лет, тем явственней и страшней становилась жуткая картина происшедшего.
«Бог создал рай, а черт — Нарымский край». Тот, кто дал подобное определение происхождению этих мест, остался безымянным. В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона говорится, что Нарымский край «представляет огромную равнину, покрытую дремучими лесами, озерами и обширными болотами... самое значительное Васюгано-Абинское... до 400 в. в длину и от 50 до 100 в. в ширину; весеннее время... оно пре
9
вращается в обширный пресноводный бассейн, известный у туземцев под именем Васюганского моря»*.
Природа здесь такова и поныне, с той лишь разницей, что из-за хищнического истребления во второй половине XX столетия леса тут значительно поредели, а земля и реки кое-где подверглись варварской эксплуатации нефтяниками. Но в начале 30-х годов, когда сюда начали завозить десятки тысяч репрессированных крестьян, то был еще почти не хоженный край. Непроходимые болота, тучи гнуса летом, лютый мороз зимой... «Кто в Нарыме не бывал, тот и горя не видал» — еще одна распространенная среди спецпереселенцев поговорка, которой все сказано.
«Нарымская ссылка, в Росс, империи место политич. ссылки на терр. Нарымского края (С. Томского уезда). Возникла в 18 в., отбывали декабристы, участники польск. восстаний 1830-31 и 1863-64, народники, с.-д. (Я.М. Свердлов, В.В. Куйбышев и др.)»** — вот и все, что говорится о Нарымской ссылке в Советском Энциклопедическом Словаре. Ни в одной из монографий о Нарымском крае и Нарымской ссылке, ни в одной изданной за годы советской власти книге о Нарыме нет даже упоминания о том, что в 30^40-х годах XX столетия сюда были высланы на так называемое спецпоселение около четырехсот тысяч человек. При этом количество сосланных в эти места до 1917 года социал-демократов, о которых свидетельствует Энциклопедический словарь и о пребывании которых в Нарымской ссылке написаны монографии, изданы книги и защищены диссертации, — тех ссыльных большевиков, для увековечения памяти которых в Нарыме основан музей, не превышало двухсот человек. Да и по всей России после революции 1905 года было немногим более восьми тысяч политических ссыльных, принадлежавших к различным партиям. Ссылали их на три года и на более короткий срок, семьи их при этом никаким гонениям не подвергались, жили «политические» в селах, получали от казны пособие, работать их никто не принуждал...
А ведь то были люди, открыто стремившиеся к свержению существовавшего строя, призывавшие к революции и насилию.
"Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. Т. ХХА СПб.; 1897, с. 604-605.
** Советский Энциклопедический Словарь. М., 1985, с. 861.
10
Любая ссылка — это ограничение свободы, и отбывавшие На-рымскую ссылку большевики также испытывали лишения. Но насколько несопоставимо то, что пережили они здесь сами, с тем, что было уготовано тысячам и тысячам неповинных людей при советской власти!
Почти равный по территории Белоруссии и Литве вместе взятым, административно Нарымский округ был создан в 1932 году. Две трети лесных массивов тогдашнего Западно-Сибирского края — это нарымские урманы, в которых перед войной ежегодно заготавливали более миллиона кубометров древесины. Валили лес ручными пилами, вывозили к плотбищам на лошадях, сплавляли по рекам, общая протяженность которых в округе превышала шестнадцать тысяч километров. Но только четвертая часть этих рек была судоходной. В 30-х годах ценой многих тысяч жизней спецпереселенцами было раскорчевано более ста тысяч гектаров тайги под поля, которые, впрочем, богатого урожая не давали, — нарымская земля скудна. Да и большую часть намолоченного в артелях зерна отбирали в госпоставки.
В 1929 году, накануне массовой ссылки в Нарым крестьянских семей, население округа составляло 75,6 тысячи человек. К началу 40-х за счет неоднократного пополнения ссыльных оно перевалило за двести тысяч.
В информационном центре УВД Томской области, занимающемся реабилитацией жертв политических репрессий, находится свыше ста тысяч дел на семьи спецпереселенцев, сосланных в 30-40-х годах на территорию нынешней Томской области (до 1944 года входившей в состав Новосибирской области). Учитывая, что ссылались преимущественно крестьяне, которые, как правило, были многодетными, а также то, что в составе семьи нередко были и престарелые родители глав семей, в информационном центре УВД считают, что всего на спецпоселение на территорию Томской области было завезено до полумиллиона человек.
Поскольку подавляющее большинство их было доставлено в организованный тогда Нарымский округ, то для «освоения На-рыма» на берега больших и малых таежных рек завезли примерно четыреста тысяч человек. Сколько зарыли в нарымскую землю умерших в первые годы ссылки взрослых и детей на разросшихся возле каждого спецпоселка кладбищах — и по сей день официально не сообщается. Но, судя по косвенным данным и
11
воспоминаниям оставшихся в живых, от голода, лишений и болезней погиб каждый второй, т.е. около двухсот тысяч человек.
* * *
Прочитав множество протоколов и донесений тех лет, я решил написать повесть о спецпереселенцах; и вдруг пришло в голову, что не надо ничего домысливать, искать какие-то собственные формулировки, достаточно опубликовать выдержки из этих документов, чтобы воссоздать трагическую картину того времени. Но когда стал делать выписки, подумалось, что те, кому доведется их прочесть, все же не ощутят всей горечи того, что было. Протокольный язык, разрозненные факты, невидимые миру слезы... Чтобы происходившее тогда стало понятней тем, для кого все это давно прошедшее, я решил включить в хронику отрывки из воспоминаний, присланных мне в разное время такими же, как я, бывшими ссыльными. Включил также, для сопоставления, выдержки из документов и писем из сборника «На-рымская ссылка».
Некоторые цитируемые документы я снабдил короткими комментариями.
В. Макшеев
12
ДОКУМЕНТЫ, ВОСПОМИНАНИЯ, КОММЕНТАРИИ
Приводимые в сборнике документы цитируются в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации, кроме случаев, которые оговариваются особо
1
Из-за отсутствия сведений фамилии некоторых упоминаемых лиц даются без инициалов.
15
Из письма секретаря Томского окружкома ВКП(б) Нусинова и председателя Томского окрисполкома Рещикова секретарю Запсибрайкома ВКП(б) Р.И. Эйхе и председателю Запсибрайисполкома Клименко*
7 марта 1930 г.
...В Нарымский край из разных округов Сибири вселяется 20 ООО кулацких хозяйств, что в переводе на людей составит свыше 100 ООО человек... Вся уголовная ссылка, которой прошло за 1929 год 3000 человек и за январь и февраль месяцы этого года 800 человек, а также все кулацкие хозяйства, прибывающие по железной дороге, этапируются в Нарым гужевым путем, со всеми вытекающими отсюда последствиями, как-то: предоставление подвод, конвой и т.д. Наибольшие осложнения и затруднения составляет продвижение прибывающих кулаков... Продовольствие и фураж приходится для концентрации перевозить на расстояние 400-500 верст. К тому же, как показал опыт прибывших первых четырех эшелонов, это положение осложняется безобразным состоянием у прибывших средств передвижения. У прибывших эшелонов не оказалось лошадей, саней, сбруи — так, в первом эшелоне из 200 лошадей две пали дорогой, 4 непригодны к передвижению на 300 километров, так как на месте отправки хороших лошадей заменили клячами, причем, по заявлению прибывших, обмен происходил несколько раз. Эшелоны прибывают без саней, в частности, в первом эшелоне оказалось только 85 саней. Многие без оглобель, крестовин и т.д.
При таком состоянии средств передвижения не только не приходится говорить о перевозке домашних вещей и двухмесячного запаса продовольствия, но даже нельзя перевезти детей и стариков, которых в эшелоне свыше 50 процентов. По-
этому нам пришлось оставить в Томске все кулацкое имущество: домашние вещи, продовольствие и прочее.
Государственный архив Новосибирской области (в дальнейшем — ГА НО), ф. 47, оп. 5, д. 104, лл. 153-154
Бесконечной вереницей растягивались по зимнику обозы со ссыльными крестьянскими семьями. На санях бабы с укутанными в тряпье ребятишками, узлы и сундуки со скарбом. Все мало-мальски доброе отобрано, растащено деревенскими активистами. Скрип полозьев, понукание возчиков, угрюмые конвойные... Тоскливое ожидание — что впереди? Зимник узкий, в одну колею, бесчисленные раскаты, глубокий снег по обочинам. Лопнет завертка оглобли чьих-нибудь саней, порвется ли гуж в хомуте — остановится одна лошадь, останавливается и весь обоз. Ругаются обозники, мороз пробирает худую одежонку, и, кажется, нет конца этому пути. В селах, где останавливаются на ночлег, конвойные сгоняют этапируемых в превращенные в клубы пустые церкви, не разрешают общаться с местными жителями, и все же те несут им каральки, вареный картофель, молоко детишкам. Бог знает, что будет с самими, не отрекайся от тюрьмы да от сумы...
Распустило зимник, пришла весна 1931 года, и тысячи ссыльных стали отправлять на места поселения водным путем. По воде скопом дешевле, так меньше хлопот. И поплыли по Оби и обским притокам тяжело груженные баржи. Расстилая по водной глади дым, тянули их когда-то доставлявшие на север муку, сахар, мануфактуру купеческие пароходишки, а теперь в сырых трюмах барж везли измученных людей. Колесные купеческие пароходишки с названиями, никак не соответствующими их новому предназначению, — «Дедушка», «Товарищ», «Смелый»... Безостановочно шли караваны, лишь изредка притыкаясь к безлюдному берегу, чтобы снести по трапу и схоронить умерших в пути. И опять дальше на север, в верховья еще не обмелевших рек, в тайгу, в чащобник, на комарье... Чтобы эти люди не мешали строить «светлое будущее», где от «каждого по способностям, каждому по потребностям».
16
2
Из постановления Совета Народных Комиссаров СССР
28 декабря 1931 г.
О хозяйственном устройстве спецпереселенцев в Нарымском крае
Ставя перед западносибирскими организациями задачу в ближайшие два года полностью освободиться от завоза в На-рымский край хлеба, фуража и овощей для снабжения спецпереселенцев и перейти на снабжение продуктами собственного производства, СНК СССР постановил:
Считать, что на ближайшие годы по сельхозпроизводству будут специализированы следующие комендатуры Нарымского края: Галкинская, Парбигская, Тоинская и Шегарская с населением в 55,7 тысячи человек, из коих 25 тысяч полноценной рабочей силы будет занято на сельхозработах. По лесу и кустарным промыслам будут специализированы Н. Васьганская*, Ср. Васьганская*, Парабельская, Кетская, Кето-Чулымская и Алек-сандро-Ваховская комендатуры с населением в 160,2 тыс. людей, из коих 60 тысяч полноценной рабочей силы будет занято на работах.
...Отвести спецпереселенцам, расселенным в Нарымском севере, земельных фондов 855 ООО га, из коих землеустроить в 1932 г. 427,5 тыс. га. Раскорчевать 75 690 га, построить 970 колодцев и проложить не менее 285 км проселочных дорог. Освоить под полевые и огородные культуры не менее 34 700 га. Для осуществления всей программы по сел>хозустройству утвердить денежные ассигнования 12 764 тыс. рублей.
Предложить НКФину, НКЗему и ОГПУ выделить указанную выше сумму из отпущенных постановлением Совнаркома Союза от 16 августа сорока миллионов рублей на сельхозустройст-во спецпереселенцев.
...В числе мероприятий по медобслуживанию и борьбе с детской смертностью обязать Наркомздрав РСФСР в месячный срок укомплектовать Нарымский край средним медперсоналом, направив 30 чел. из Западной Сибири и 40 чел. из других областей РСФСР.
* Так в тексте. 2-4717
17
...Обязать ОГПУ ускорить начатое строительство детучреж-дений и яслей, открыть 5-6 новых больниц не позднее 1 января 1932 г.
...Ввиду большой смертности детей, зависевшей от неудовлетворительного питания, Крайздраву учредить несколько передвижных питательных пунктов на 6 месяцев с единовременным охватом 3000 наиболее слабых детей до восьмилетнего возраста.
Зам. председателя СНК СССР В. Куйбышев
Зам. упр. делами СНК СССР И. Мирошников
Центр документации новейшей истории Томской области (в дальнейшем — ЦДНИ ТО), ф. 206, оп. 1, д. 1, л. 8
3
Из воспоминаний Ирины Федосеевны Коростелкиной, сосланной в Нарымский округ из Алтайского края в 1930 г.
Зимой маму и нас, троих детей, выгнали из дома, назвав «кулаками». Папу за месяц до этого посадили в тюрьму за то, что он сказал уполномоченному «неотесанный», когда снимали с церкви кресты и, сбросив их вместе с иконами в затопленную водой яму, затоптали в грязь. К весне папа освободился, но всех нас определили в ссылку. Дом у нас на глазах сломали и увезли в поле на кульстан. Хотя бы вселили кого-нибудь на месте, дом наш был хороший... Когда ломали, карнизы и резные наличники покололи в щепы...
30 мая подлежащий высылке народ со всего района погрузили в открытую баржу, набили, как селедку в бочку, и месяц везли. Часто шел дождь, сверху лило и негде было укрыться. Время от времени приставали к берегу, часть людей выгружали и опять плыли дальше на север. Везли по Оби, заходили по Чае, потом пароход потянул баржу по Васюгану. Высадили нас в болотистое место, хотя неподалеку был яр, где стояли три дома, в которых жили остяки. Кругом тайга, как сейчас помню, мама сказала: «Глядите, ребятишки, — в небо дыра». А мы не поняли и спрашивали ее: «Где дыра?» В первый же месяц умер
18
ли сотни детей и стариков. Помню все — было мне тогда девять лет.
Фонд Музея социально-политической истории г. Томска (филиал Томского краеведческого музея)
4
Из протокола совещания по вопросам хозяйственного устройства спецпереселенцев в Каргасокском районе
22-24 марта 1932 г.
...Признать, что в эпидемическом отношении Каргасокский район и по настоящее время является неблагополучным по сыпному тифу, оспе и особенно с наступлением весны по брюшному тифу... Крайняя загрязненность населенных пунктов и источников водоснабжения, чрезмерная скученность... В части цинготных заболеваний является неблагополучной особенно Средне-Васюганская комендатура, где цингой поражено около 30 процентов всего населения.
ЦДНИ ТО, ф. 206, оп. 1, д. 1, л. 29
Власть в Нарымском округе принадлежала окружному комитету ВКП(б). Ему предоставляли информации о положении дел секретари районных комитетов партии, сюда поступали докладные от уполномоченных, которых окружком командировал «в низы» для проведения тех или иных кампаний, отсюда, из окружного комитета, исходили директивы: что, когда и каким образом исполнять. Комитет карал и миловал, смещал руководителей районов округа, ему были подотчетны местные судебные и карательные органы. Все это делало в условиях Нарыма власть окружного комитета ВКП(б) практически не ограниченной. Окружком доводил задания и разнарядки по лесозаготовкам, хлебопоставкам, вылову рыбы и сбору налогов, он контролировал школы, детские дома, медицину, торговлю и связь, он следил за настроением «масс» и личной жизнью тех, кто этими «массами» повелевал.
19
Сталинский стиль руководства, державший в постоянном напряжении больших и малых руководителей, в свою очередь давивших на тех, кто подвластен им, был свойствен всем партийным органам. Сохранившиеся в партийном архиве многостраничные протоколы заседаний бюро Нарымского окружкома ВКП(б) пестрят глаголами в повелительном наклонении: «обязать», «принять немедленные меры», «строго предупредить», «снять с работы», «привлечь к ответственности»... Беспрерывное давление, постоянно висящий над головой дамоклов меч... В начале 30-х годов — коллективизация и связанные с нею репрессии, в середине 30-х — «чистка партии», поиск «врагов народа» и «вредителей», начало 40-х годов — война и все с нею связанное...
Стиль работы окружного комитета копировали всесильные на местах райкомы партии. Составы их не были стабильными, колода периодически перетасовывалась — менялись присылавшиеся окружкомом секретари, менялись в обязательном порядке входившие в партийные бюро начальники местных органов внутренних дел и госбезопасности, сменялись прокуроры и председатели райисполкомов. Облеченная властью номенклатура, несколько власть имущих, не зависящих друг от друга человек, готовых при случае свалить один другого... Все — как на самом верху, все по образу и подобию.
Удельными князьками на периферии нарымских районов были председатели сельсоветов и поселковые коменданты. Кто-нибудь из них одновременно избирался секретарем территориальной парторганизации, состоявшей иногда из нескольких человек местной элиты. Олицетворявшие власть на местах секретари партийных организаций и коменданты сообщали о положении дел в райцентр, там «принимали меры» и докладывали окружному комитету ВКП(б), тот информировал по всем вопросам краевой комитет в Новосибирске, оттуда докладывали уже в ЦК ВКП(б).
Девять десятых документов, выдержки из которых я включил в этот сборник, — это документы бывшего Томского областного партийного архива, ныне — Центра документации новейшей истории Томской области, касающиеся Нарымского округа за период его существования с 1932 по 1944 год. Поскольку партийная власть распространялась на всё и вся, именно эти свидетельства дают наиболее полное представление, что тогда
20
происходило и какой ценой достигались победы их организаторами. При желании все делавшееся тогда можно представить как героическую «борьбу за построение», но те, кто когда-то писал докладные и информации, те, кто протоколировал собрания, сочинял постановления и решения, — все они невольно свидетельствовали о том, что стояло за этой борьбой. Преступление, оправдываемое теорией, остается преступлением.
5
Из протокола заседания бюро Чаинского РК ВКП(б)
2 августа 1932 г.
1. О классовой борьбе в колхозах
Постановили: предложить фракции РИКа и обязать уполномоченных собрать сведения на лиц, прибывших с [19]29 года в Чаинский район, и представить к 15 августа. Предложить райотделу ГПУ усилить работу по выявлению антисоветских контрреволюционных элементов, затесавшихся в колхозы и проживающих в районе... Обязать ячейки ВКП(б) решительно усилить самоочистку колхозов от чуждых антисоветских кулацких элементов, ни в коем случае не допускать таких случаев, как с Пьянковым и Тетериным (исключили из одного колхоза, в другой приняли). Предложить фракции РИКа в месячный срок тщательно подготовить кулаков к выселению в любое время.
ЦДНИ ТО, ф. 206, оп. 1, д. 10, л. 48
6
Из резолюции бюро Чаинского РК ВКП(б)
31 августа 1932 г.
Полностью взять хлеб у спецпереселенцев в свои руки, не допуская разбазаривания его. Не допускать проведением этого мероприятия каких бы то ни было эксцессов, безнадежных на
21
строений, бегства, а добиться, чтобы это мероприятие стало стимулом еще большего оседания спецпереселенцев в нашем районе.
ЦДНИ ТО, ф. 206, оп. 1, д. 10, л. 50
7
Из инструкции Сиблага о распределении урожая и доходов спецпереселенческих неуставных артелей в 1932 г.
Из валового урожая создаются: семенной фонд, страховой семенной фонд (10 процентов от семенного), фонд на расширение производства и спецфонд (по 5 процентов от валового). Из оставшегося на трудодни образуется фонд из расчета 1,5 центнера на едока в год. Распределение этого фонда производить спецуправлениям в виде выдачи продпайка по норме 1,5 центнера на едока в год (один раз в два месяца).
Там же, д. 6, л. 3
8
Из информационного письма секретаря Бакчарского РК ВКП(б) Осипова секретарю оргбюро крайкома Беляевских
16 сентября 1932 г.
Настроение спецпереселенцев в основном здоровое*, но есть и отрицательное. К хорошим настроениям можно отнести такие речи: «Нас выслали для освоения Севера, и мы должны показать свою преданность Советской власти... Надо бороться, не хныкать...» Имеют место и прямо контрреволюционные речи: «Мы думали, что поедим хлеба вволю, а оказывается, нужно заготовить моху и гнилушек, т.к. пайка не хватает». «Надо
* После уборки первого урожая.
22
раздать хлеб на руки, иначе с голоду подохнем». «Лодырь будет есть наш хлеб». «Где мы будем чего брать, разутые, раздетые? Ботинки — 30 руб., пай* — 40 руб. Скажут — я лодырь, а я бос и голодный». «Только появился хлеб, нас снова увидали, если б мы были на своих старых местах, хлеб бы не был по 150 руб. пуд». «Почему не делается, как говорил Ленин, что крестьянин у хлеба должен есть хлеба вволю или, как говорил т. Крыленко, ненужные делать перескоки, которые вредны в работе?»
Данную характеристику даю исключительно из писем наших ребят-уполномоченных, а по линии ГПУ ничего для нас интересного нет, т.к. там помещены материалы за август, т.е. старые, того периода, когда еще о распределении урожая мы работы не проводили.
Там же, л. 33
Многострадальный крестьянин... Даже в ссылке он стыдился, что его могут упрекнуть в лености: «Скажут — я лодырь, а я бос и голодный»... И когда исстрадавшийся мужик, напрасно надеявшийся, что наконец-то сможет накормить вволю хлебушком свою семью, наивно спрашивает — почему же не делается так, как говорил Ленин, «наши ребята-уполномоченные» это именуют «контрреволюционными речами»! Одновременно с пресечением подобных вопросов спецпереселенцев окружной комитет ВКП(б) принимает меры для улучшения снабжения «своих ребят». Кривошеинский райком ВКП(б) доводит до сведения окружного комитета ВКП(б): «Со стороны Томского АКОРТа преступное отношение к обеспечению продуктами питания и промтоварами райпартактива». Сообщается, что «райпартактиву приходится покупать на базаре продукты питания». Заседание бюро окружкома ВКП(б) 20 октября 1933 года принимает решение «О дальнейшем порядке снабжения партактива», в котором говорится: «В дополнение к постановлению ОК ВКП(б) от 13 октября 1933 г. (параграф 17) согласиться с предложением тов. Павлова о передаче окружного закрытого и районных распредов для снабжения актива из системы АКОРТ** — Интегралкооперации». В партийных документах появляются новые термины: «закрытый распред», «прикрепле
Паевой взнос в кооперацию. ** АКОРТ — акционерное общество розничн. ;V "рговли.
23
нец»... Каждому свое — одни спецпереселенцы, другие — прикреплении... (см.: ЦДНИ ТО, ф. 206, on. 1, д. 17, л. 146).
9
Из протокола заседания оргбюро крайкома ВКП(б) Нарымского округа
10 сентября 1932 г.
Слушали: о ходе организации закрытой столовой.
Постановили: принять к сведению заявление тов. Лыкова, что закрытая столовая для партактива будет открыта 14 сентября 1932 г.
Там же, д. 3, л. 56
Принятое к сведению заявление было исполнено, и вскоре партактив округа начал питаться в скрытой от глаз посторонних столовой. Однако, видимо, помещение партийную элиту не устраивало, и через полмесяца в повестку дня заседания бюро был включен вопрос «О состоянии закрытой столовой партактива». Постановили построить новую столовую. Кроме того, для полноценного питания секретарям окружкома и райкомов ВКП(б), председателям районных исполнительных комитетов ВЛКСМ ежемесячно из особого сектора Запсибкрайкома ВКП(б) высылались так называемые питпайки.
10
Из резолюции бюро Чаинского РК ВКП(б) по докладу районного коменданта о выполнении решения 12 районной партконференции
Декабрь 1932 г.
...Около двух тысяч семей спецпереселенцев живут в землянках... Около пятисот хозяйств спецпереселенцев вместо оседания в поселках разбрелись по коренному населению и ведут кочующий образ жизни. Отсюда факты бегства... Фрак
24
ции РИКа дать строжайшее указание сельсоветам о воспрещении размещения в поселках коренного населения бежавших спецпереселенцев, что виновные в их укрытии и пособничестве будут привлекаться к суду. Райкоменданту предложить не позднее 15 января переселить все семьи спецпереселенцев, живущие в поселках коренного населения, в спецпоселки.
Там же, д. 10, л. 152
11
Из постановления бюро Запсибкрайкома ВКП(б)
15 апреля 1932 г.
Несмотря на полный охват детей спецпереселенцев в возрасте 9-11 лет учебой... считать качество школьной и общественно-политической массовой работы неудовлетворительным вследствие того, что преподавательские кадры состоят на три четверти из спецпереселенцев. К началу будущего учебного года заменить завшколами спецпереселенцев неспецпересе-ленцами и решительно снизить количество учителей-спецпереселенцев.
Там же, д. 1, л. 34
12
Из протокола заседания бюро Каргасокского РК ВКП(б)
8 ноября 1932 г.
У членов бюро парткомитета и ответработников имеются домработницы-спецпереселенки, а отсюда вывод, что все решения бюро парткомитета являются достоянием спецпереселенцев.
Постановили: предложить членам бюро и ответработникам в недельный срок уволить домработниц-спецпереселенок. Контрольной комиссии проверить данное решение.
Там же, д. 8, л. 91
25
Продолжался «великий перелом». Сломав становой хребет крестьянству, большевики доламывали ему кости. Со страхом смотрели старожилы побережных нарымских сел, как буксирные пароходы тянут мимо них в верховья таежных рек перегруженные людьми баржи. Но, несмотря на насаждавшийся массовыми репрессиями страх, несмотря на произвол и насилие по отношению к тем, кто не хотел вступать в колхозы, три четверти местных крестьян в Нарымском округе в 1932 году еще оставались единоличниками. Их давили непосильными налогами, у них описывали имущество, но как в свое время их предки держались за «старую веру», так и они продолжали держаться за свое хозяйство, за свой уклад жизни.
Сопротивлялись ли сибирские крестьяне репрессиям, связанным с насильственной коллективизацией? Да, сопротивлялись, но сопротивление это было в основном пассивным. В народной памяти еще жило жестоко подавленное армией крестьянское восстание на далекой отсюда тамбовщине, в результате которого погибли тысячи вынужденных взяться за оружие мужиков. И только переполнившаяся чаша терпения заставляла вновь подняться заведомо обреченных на поражение крестьян против произвола и насилия. Эти изображавшиеся официальной пропагандой «кулацкими» и «белобандитскими» стихийные выступления безжалостно подавлялись, и делалось все, чтобы последующие поколения о них ничего не знали. Только теперь ставшие достоянием гласности документы проливают скупой свет на эту крестьянскую вандею. Одно из таких восстаний вспыхнуло в 1931 году в Чаинском районе. О нем почти шестьдесят лет спустя поведал в томской областной газете «Красное знамя» исследовавший архивные документы тех лет прокурор Бакчарского района А. Малков. С некоторыми сокращениями его очерк приводится ниже.
...По факту восстания было возбуждено уголовное дело № 585 (номер дела тогдашний, впоследствии он не раз изменялся) «По обвинению гр-на Славникова Федора Радионовича, Битюкова Василия Савельевича и других в количестве сто тридцать пять (135) человек по 58-2 ст. УК». Все материалы расследования заняли два тома следственных документов, в основном это протоколы допросов, написанные на различных листках бумаги, всего около 800 листов, в среднем по пять-шесть на одного обвиняемого. Более одного раза, как правило,
26
никто не допрашивался. Напрасно искать в уголовном деле такие обычные следственные документы, как протоколы очных ставок, постановления о приобщении вещественных доказательств, о признании потерпевшими или хотя бы их список, данные о материальном ущербе. Считанные единицы допрошено свидетелей.
Из материалов дела видно, что все участники восстания — ссыльные крестьяне. Правда, принял в нем участие и комендант Кузнецовского поселка П.М. Раков, 1896 года рождения. Активно помогал восставшим председатель Тигинского сельсовета Коровин, местный житель. Среди восставших были и те, кто в гражданскую войну защищал с оружием в руках революцию, очень многие служили в Красной Армии после гражданской. Некоторые были раскулачены и высланы сразу после демобилизации. Среди обвиняемых — бывшие сельские активисты и даже коммунисты. Так, например, Фирсов Павел Степанович, 1884 года рождения, отец четверых детей, состоял в ВКП(б) с 1920 по июль 1929 года, исключен «за связь с кулачеством».
Многие из них были совершенно неграмотные, под протоколами допросов вместо подписи — чернильный отпечаток большого пальца.
Неожиданно, но в материалах дела даже намека нет на участие в восстании затаившихся белых офицеров, белогвардейских лазутчиков из-за рубежа, на связь с контрреволюционными подпольными центрами и организациями. Видимо, для томских чекистов еще не пришло время фабриковать дела о «разоблачении» грандиозных заговоров.
Как утверждается в обвинительном заключении, в восстании приняли участие 1000 спецпереселенцев Парбигской участковой комендатуры. Спустя десять лет после окончания гражданской войны событие это было из ряда вон выходящим. И казалось бы, следствие должно было тщательно выяснить причины, вызвавшие восстание, мотивы участия в нем каждого обвиняемого. Но в протоколах допросов об этом ничего нет, таких вопросов не задавалось. Следователи требовали ответа в основном на один вопрос: кто из спецпереселенцев участвовал в выступлении? Только один раз, скорее по какой-то случайности, в протокол попали слова обвиняемого, что в день начала восстания он похоронил пятилетнюю дочь.
Согласно обвинительному заключению, восстанию предшествовала подготовительная работа. Обратимся к тексту документа:
27
«Экспроприированное и высланное на север, в Чаинский р-н ЗСК, кулачество, к.р. и антисоветски настроенное, не мирясь с создавшимся положением, стремясь противопоставить себя Советской власти, повело к.р. работу, направленную на организацию вооруженного восстания». Автор обвинительного заключения причину выступления представляет однозначной, но невольные «проговоры» документа позволяют сделать иные выводы.
«Вдохновителем и руководителем этого дела, — говорится далее в обвинительном заключении, — явился высланный кулак из г. Ленинска, бывший владелец кирпичных заводов Усков Георгий Егорович, ближайшим помощником его был тоже владелец кирпичных заводов, кулак Ленинского р-на Медведев Андрей Иванович». В материалах больше никаких данных об этих людях нет. И о том, кто они были на самом деле — заводчики или крестьяне, мы, скорее всего, узнать никогда не сможем. Вполне могло быть и такое. Занимаясь крестьянским трудом, имели яму, лопатой копали из нее глину, которую месила ходившая по кругу лошадь. Потом хорошо размешанную глину забивали вручную в формы, сушили и обжигали в примитивных, выкопанных в земле печах. Кирпич, рассказывают, получался отличного качества. Подобная «индустрия» была в каждой деревне. И когда потребовалось, то каждого, кто занимался каким-либо ремеслом — шорным, бондарным, столярным, пимо-катным, кожевенным и другими, — объявили владельцами завода, фабрики или мастерской.
Усков «...вел беседы о тяжелой жизни спецпереселенцев, малой пайке и т.д., а 3 июля устроил полулегальное собрание кулаков Ленинского р-на, на которое были приглашены представители других районов, как-то: Прокопьевского, Тальнин-ского, Кузнецкого и др., расселенных по соседству с Ленинским, под предлогом обсуждения вопроса посылки делегации в Край с ходатайством о прибавке пайка спецпереселенцам. На этом собрании Усков в своей речи присутствующим говорил, что нас,- спецпереселенцев, в скором времени ожидает голодная смерть, так как на главной базе в Бакчаре для снабжения спецпереселенцев продовольствия осталось на несколько дней, а поэтому нужно послать делегатов в Край, просить прибавки пайка, если же Край нам откажет в ходатайстве, то нам нужно в защиту себя что-то предпринимать». Как видим, причиной восстания стали не «экспроприация и высылка», а угроза голодной смерти. Из дальнейших событий видно, что ждать ее ссыльные не захотели.
28
Возникает естественный вопрос: известно ли было работникам Парбигской участковой комендатуры, поселковым комендатурам, Чаинскому районному отделению ОГПУ со своими осведомителями о настроениях ссыльных, о собраниях и разговорах на них и можно ли было предотвратить выступление, снять растущее недовольство, улучшив условия жизни? Ведь требовалось совсем немного — не допустить гибели людей от голода. Изучив материалы уголовного дела, я пришел к выводу, что это массовое выступление голодных и бесправных людей было сознательно спровоцировано властями. Об этом говорит ряд убедительных фактов.
О волнениях стало известно с первого же собрания, которое в обвинительном заключении названо «полулегальным». Уж в чем-чем, а в понятиях «легальное», «нелегальное» чекисты разбирались хорошо. И названо было собрание так потому, что проходило оно открыто, но состоялось без разрешения властей. Получить его на такое собрание было немыслимо. Через пять дней в тайге было созвано второе собрание, уже нелегальное, на котором присутствовало около 30 человек. На нем и началась подготовка к восстанию. 26 июля обсуждался его план. Было решено 30-го выслать людей во все поселки, 1 августа с утра обезоружить Орловскую комендатуру, сформировать отряд из ссыльных и двинуться на поселок Бакчар. Захватить там главную продовольственную базу и потом идти на райцентр — село Подгорное.
О нелегальных собраниях властям также стало известно. Ушли сообщения в Колпашево и в Томск, за сотни километров подтягивались в Подгорное вооруженные партийные отряды из Кривошеина, Колпашева. Из Томска перебрасывался кавалерийский отряд милиции с пулеметами. О готовящейся расправе стало известно спецпереселенцам, и они решили выступить 29 июля, раньше, чем намечалось.
Из обвинительного заключения: «29 июля, около 100 человек, часть вооруженных, под руководством Ускова группа двинулась на пос. Орловку для ареста и разоружения комендатуры. Получили отпор, потеряв трех кулаков убитыми, со стороны комендатуры убит один вахтер». Так прошел первый из четырех дней кровавой трагедии. Как указывается в документе, восстание проходило под лозунгом «Долой коммунизм, да здравствует вольная торговля, свободный труд и право на землю. Со-ввласти быть не должно, а должно быть учредительное собрание и выбор президента». Один из участников тех далеких событий утверждает, что в селе Бундюр висел лозунг: «Долой
29
коммунистов, да здравствует Советская власть!» Как бы там ни было на самом деле, начавшись как голодный бунт, восстание обрело и политическую окраску, в его лозунгах выразилось отношение повстанцев к человеконенавистнической большевистской политике тех лет.
30 июля повстанцы повели наступление на село Бакчар. Потеряв трех человек убитыми, в том числе одного из командиров — Колмагорова Николая, отошли в поселок Истоминский, откуда выступили на село Высокий Яр. Неподалеку от Высокого Яра разведка восставших столкнулась с разведкой отряда активистов и, потеряв одного раненным, отступила в село Кры-ловку. Из числа активистов был убит председатель Высокояр-ского сельсовета, член партии Паздрин.
Обвинительное заключение утверждает, что 30 июля восстанием было охвачено все «кулачество» Парбигской комендатуры. На самом деле в нем приняли участие ссыльные из населенных пунктов, расположенных между селами Высокий Яр — Крыловка — Бундюр: Веселый, Комарово, Красноярка, Озерный, Истоминский, Болотовка и других (большинства из этих поселков сейчас нет). Территория, охваченная восстанием, была увеличена следователями, видимо, затем, чтобы покрупнее казались заслуги по его подавлению.
31 июля в Крыловке повстанцы разбились по взводам и, как утверждается в документе, численностью до 1000 человек заняли Высокий Яр. Разгромив потребительскую лавку, выступили на Бакчар. Через два километра их встретил отряд сельак-тива. Потеряв убитыми около 20 человек, повстанцы отступили в Крыловку.
К этому времени к району восстания уже подошел сводный отряд карателей под общим руководством начальника Томского оперативного сектора ОГПУ Плахова. Утром 1 августа он занял Бундюр, освободив 8 арестованных работников комендатуры. Следует отметить, что восставшим ставились в вину расстрелы работников комендатур, однако ни одного конкретного факта в обвинительном заключении не приводится. А вот факт, что работники комендатуры в Бундюре хотя и были арестованы, но жизни не лишены, налицо. Этим же августовским утром отряд Плахова выступил на Крыловку, где находились основные силы повстанцев.
Из обвинительного заключения: «...Утром 1 августа в пос. Крыловка, в момент устроенного Усковым совещания штаба, был нанесен решительный удар по повстанцам». В результате этой бойни, решительно устроенной безоружным в своей мас
30
се мужикам, погибли Усков и еще около 50 человек. Рассказывают, что их прижали к реке, на берегу которой стоит Крыловка, и просто расстреляли.
На этом восстание закончилось, но расправа над его участниками продолжалась. Из описаний в обвинительном заключении боев можно легко подсчитать, что восставшие потеряли убитыми около 80 человек и один был ранен. Следствие подвело следующий итог: «За всю операцию с 29 июля по 2 августа со стороны банды убито более 100 человек, изъято около 10 винтовок, 100 единиц разного охоторужия. Отбит обоз — 300 подвод. Со стороны партотрядов убито 4 и ранено 3 человека. Изъято 135 человек участников восстания». Как же так могло случиться, что один и тот же документ дает две разные цифры о потерях повстанцев? Хотя следователи, видимо, «университетов не кончали», в арифметике, нет сомнения, они были тверды. Все дело в том, что уголовное дело начато лишь 18 августа, а до этого «следствие и суд» вершились на месте — в полном соответствии с классовым чутьем и революционным правосознанием по поселкам прошли расстрелы. Следствие не только не стало устанавливать фамилии и имена убитых, но и не сосчитало их. Сколько это «более 100»? Может, 120, может, 160. Не подсчитывались и раненые.
Кровавая расправа над отчаявшимися людьми была совершена прежде всего для устрашения ссыльных всего Нарыма, им было показано, что церемониться с ними не будут. Одновременно ОГПУ решило и другую задачу — продемонстрировало возрастающее сопротивление классового врага и исключительную важность своей организации.
В материалах дела имеются два постановления о взятии под стражу участников восстания: первое — от 19 августа на 60 человек, второе — от 28 августа еще на 84. Всего, таким образом, было арестовано 144 человека, тогда как в итоговом документе следствия указано 135, столько же — на обложке дела. Может быть, разобрались и выпустили 9 человек? Нет, этого, к сожалению, не произошло. В третьем томе дела, который является приложением к следственным материалам, подшиты медицинские справки — несколько строчек на маленьких клочках тетрадных листов. Из них следует, что часть подследственных умерла в Томской тюрьме от поноса, сыпного тифа и воспаления легких. Если это так, то нетрудно представить, в каких условиях они содержались. Но еще арестованные могли умереть от побоев, ведь в каждой справке почему-то написано: «Вскрытие не производилось в связи с отсутствием необходимости».
31
Всем подследственным было предъявлено одинаковое обвинение «...в преступлении, предусмотренном ст. 58-2, выразившемся в том, что они принимали активное участие с оружием в руках в кулацко-бандитском вооруженном восстании против Соввласти в Чаинском районе». Обвинительное заключение по уголовному делу было составлено 29 сентября 1931 года. 27 октября материалы дела рассмотрела в Новосибирске Особая Тройка Полномочного представительства ОГПУ по Западно-Сибирскому фаю. Приговорены к десяти годам исправительно-трудовых лагерей 9 человек, к пяти — 40 человек, к трем годам — 5 человек. Остальные — к пяти годам лишения свободы условно со ссылкой на Север. Приговоренных к ИТЛ отправили в Мариинский концлагерь Сиблага. Куда были отправлены приговоренные к ссылке, неизвестно, но то, что не в Чаинский район, — это точно. В одной из сопроводительных на этапирование упоминается Белбалтканал.
Долго после восстания по поселкам ссыльных выли бабы по убитым, расстрелянным, арестованным. Многие так никогда больше и не увидели осужденных родных и близких, до сих пор ничего не знают об их судьбе.
Неизвестны фамилии погибших, нет возможности назвать арестованных — этот список занял бы много места. Но назвать людей, проводивших расследование, считаю необходимым.
Постановление о взятии под стражу вынес уполномоченный Томского оперсектора ОГПУ Ушаков, им же предъявлено обвинение и составлено обвинительное заключение, согласие дал оперуполномоченный особого отдела ОГПУ Романов. Арестованных допрашивали оперуполномоченные Томского оперсектора ОГПУ Ковалев, Пестерников, Якимчук, уполномоченные ОГПУ по Чаинскому району Гладких, Белоусов, сотрудники следственно-оперативной группы Косаченко, Балашов. Можно только предполагать, как сложилась их судьба в дальнейшем. Возможно, во второй половине тридцатых попали в ту же глубокую яму, которую усердно копали другим, может, погибли на войне, а может, дожив до глубокой старости, умерли своей смертью.
Из Новосибирска во время восстания приезжал в Подгорное начальник комендантского отдела административного управления, позднее — начальник отдела трудовых поселений Сиблага Долгих. По воспоминаниям, человек здоровенного роста и свирепого характера. В своей книге [«Архипелаг Гулаг». — В.М.] А. Солженицын пишет, что летом 1954 года на подавление восстания политических заключенных в Степлаге приезжал
32
из Москвы генерал Долгих, «будто бы в то время— начальник ГУЛАГа». Другой ли? Этот ли, руководивший массовым уничтожением крестьян в Западно-Сибирском крае в тридцатые годы?
В Бакчаре, в самом центре села, находится красивый, по-современному обустроенный силами жителей стадион имени Хо-мутского. Названа этим именем и одна из центральных улиц. Вот уже без малого шестьдесят лет официальная версия утверждает, что землемер Галкинской участковой комендатуры, член ВКП(б) П. Хомутский в июле 1931 года был тяжело ранен во время подавления «кулацкого» мятежа и вскоре умер. Как и подобало в таких случаях, его с митингом и винтовочными залпами похоронили на площади, напротив участковой комендатуры. Над гробом соратники поклялись, несмотря на происки кулачья, продолжить строительство новой жизни.
И все эти годы тайком живет другая, неофициальная версия, хранимая пережившими лихолетье стариками. Во время восстания, в одну из ночей, Хомутский был в патруле, и его с перепугу из засады обстреляли свои же. Хомутский был ранен, а его напарник убит. Но, поскольку напарник был из ссыльных, его не удостоили чести быть похороненным на площади. Кстати, в материалах уголовного дела о ранении Хомутского и гибели второго совершенно ничего не говорится.
Со временем на площади построили стадион, и могила с обелиском стала мешать. Тогда обелиск сняли и перенесли здесь же, на стадионе, на другое место, а могильный холмик аккуратно разровняли, место притоптали. Потом обелиск стал мешать, и его перенесли через улицу, поставили в палисадник школы-интерната. Там он сейчас и стоит— кособокий, с пустой рамкой для фотографии, зимой занесенный снегом, летом в бурьяне. Да и зачем уход, ведь останков под ним нет. Коренные бакчарцы об истории с могилой говорить не любят, на вопрос, где же могила, пожимают плечами и равнодушно отвечают: «Где-то здесь, может, под трибунами, может, под беговой дорожкой...» Странным казалось мне такое отношение к могиле героя районного масштаба, со временем понял, что вся эта история выразила истинное отношение людей к тому неправому делу, которому он служил...*
* М а л к о в А. Восстание. — «Красное знамя» (томская областная газета), 31 марта - 1 апреля 1990 г.
3—4717
33
13
Из постановления бюро Каргасокского РК ВКП(б)
/ ноября 1932 г.
Предложить судебно-следственным органам поступающий материал на кулацко-зажиточную часть, не выполнившую твердые задания, немедленно проводить показательные процессы.
ЦДНИ ТО, ф. 206, оп. 1, д. 8, л. 86
14
Из воспоминаний Марии Федоровны Абраменко, сосланной в Нарымский округ с Украины в 1930 г.
Везли нас в Сибирь зимой в товарных вагонах, на станции Яя выгрузили и загнали в большущий барак с двухъярусными нарами. На полу сырые опилки, воздух тяжелый, не продохнешь. Дети и старики начали умирать... Покойников складывали штабелем, потом увозили на лошади и где-то закапывали. Нас в семье было шестеро ребятишек, трое умерло. В апреле всех ссыльных увезли в Томск. Там уже был лагерь, помню, в одном из бараков жили сироты, и, когда их водили купаться, мы, ребятишки, им завидовали.
Потом нас увезли в Могочино. Жили на берегу, крова никакого не было. Мама уходила работать на лесопильный завод, а мы ждали ее среди шпал. Однажды к берегу подчалили баржу и всех увезли до пристани Ламеевка (сейчас Лось-гора). Тут встретил нас папа, которого привезли с мужиками в другом эшелоне, и комендант определил нас на жительство в Суйгу. Сейчас здесь поселок, тогда была только речка Суйга и три барака без крыш. Родители стали работать, строить бараки — папа пилил бревна на плахи, мама шкурила, мы, ребятишки, им помогали как могли. Заедали нас комары. Ноги и руки в коросте, голод и холод...
34
Зиму пережили, папа говорил нам: «Остались живы, ну и слава Богу. Будем жить, трудиться нам не привыкать, за свой труд и попали в Сибирь. Дальше везти уже некуда». На последние вещички в ближайшей деревне выменяли картошки на семена. Родители раскорчевали огород, всей семьей вскопали его. Картошка уродилась мелкая, но все равно незнамо как были ей рады... В 1933 году папа стал получать деньги за работу, а то давали только паек, никакого заработка не было. Родители работали на лесозаготовках в пятнадцати километрах от поселка, там и жили, а мы, ребятишки, по неделе обитались одни. Мне было 12 лет, сестренке — 8, братику — шестой год. Мама иногда приходила домой, приносила нам немного хлебца, который родители отрывали от своего пайка.
Летом поселковые ребятишки работали — подростки валили березы, а те, кто помладше, драли бересту, на дегтекурке гнали из нее деготь. В 1935 году в поселке открыли школу, сестренка с братиком пошли учиться, а мне ходить в школу было не в чем, да и дома надо было кому-то управляться. У нас была уже корова... На покосе работали все вместе, папа жалел нас: «Милые вы мои труженики, какое у вас детство несчастное. За что?» И слезы катились из его глаз. Чувствовало, видно, сердце, что не все еще пережил. В 1937 году, 23 августа, забрали его как врага народа. С нашего поселка тогда взяли восемь человек, и никто из них не вернулся...
Фонд Музея социально-политической истории г. Томска
15
Из письма политссыльного Ф.И. Голощекина к Б.И. Перельман
12 ноября 1910 г.
...Живу в двух комнатах, с 9 часов до 3 принимаю пациентов, работаю до усталости. Конечно, заработков очень мало. По вечерам или занимаюсь, или провожу с приятелем за чайком*.
Нарымская ссылка (1906-1917 гг.). Сборник документов и материалов о ссыльных большевиках. Томск, 1970, с. 96.
35
16
Из воспоминаний Екатерины Сергеевны Лукиной, сосланной в Нарымский округ из Красноярского края в 1932 г.
Родители мои — крестьяне, оба неграмотные, не умели даже расписаться. В 1929 году вступили в колхоз. Был у нас дом, корова, овечки, свиньи, имели две лошади, на которых отец с матерью работали в колхозе, так же добросовестно, как и до коллективизации. Я была у них единственная дочь, трое детей умерли.
В 1931 году осенью отца арестовали, а все имущество описали. Отца увезли в Ачинск, мать ездила к нему, рассказывала, что он стоял в одиночке весь опухший... Сама она не хотела отдавать описанные два мешка муки, холсты и швейную машинку, за это председатель сельсовета ее тоже арестовал, летом отпускал и опять арестовывал... Имущество у нас отняли, выгнали из дома, и вместе с другой тоже обездоленной семьей мы ютились в какой-то завалившейся избушке. Если мать приносила откуда-нибудь муку и ставила квашню, то, когда кто-то из местных активистов это обнаруживал, тесто отбирали. С нами жил наш дедушка, он побирался и подаяниями кормил нас. Ему подавали, соседи нас жалели.
За неделю до ссылки отца выпустили из тюрьмы и всей нашей семье объявили ссылку как кулакам. С тысячами таких же, как мы, лишенцев из Ачинского, Ужурского, Богатольского, На-заровского и Мариинского районов нас увезли в Томск, перегнали из вагонов в баржи и под конвоем повезли на север. Когда везли по Васюгану, кое-где стояли по берегам деревушки, построенные теми, кого пригнали сюда раньше. Высадили нас в низину, недавно сошло половодье, кругом топь, грязь... С неделю так прожили, потом охранники стали людей неподалеку расселять на возвышенные места, а часть увезли еще дальше вверх по Васюгану.
Обитались мы сначала в балаганах из бересты, потом люди начали строить барачные избенки. Давали всем скудный паек, питались в основном мучной болтушкой, так казалось больше, чем печь из муки хлеб. В жилые поселки не пускали, охранники были очень строгие. Мы, дети, таскали глину, из которой взрослые били печи. Давали нам по шесть килограммов муки на ме
36
сяц, мука была заплесневелая, комками... Были мы слабые, больше двух-трех лопат глины унести в ведре не было сил. Иногда приходил комендант и называл нас «сибулонцами»*. Люди стали пухнуть и умирать. Хоронили без гробов, в братские могилы, которые копали каждый день... Поселок назвали Могильный, но приехал комендант Смирнов и назвал его в свою честь Смирновкой. Был он очень жестокий, когда выдавали паек, некоторые опухшие от голода пихали в рот куски заплесневелой муки, а их били. Вскоре они умирали. Паек давали только тем, кто мог работать, слабосильные были обречены...
Люди пытались бежать, скрываясь от охранников, уходили до большого болота, от которого оставалось 80 километров до станции Чаны. Через реки перебирались на плотах, у наших земляков из Ачинска бревна плота разошлись, и ребенок утонул. Убегавших возвращали, немногие все же уходили. Бог весть сколько людей погибло...
Когда вместо Смирнова комендантом стал Никитин, жить стало легче, он был к людям жалостливый. Разрешил ходить за 8 километров в жилую деревню, где можно было сменять вещи на продукты. Поселок назвали Путь Севера, а потом он стал именоваться Новым Васюганом. Но к этому времени осталось едва половина ссыльных — Новый Васюган стоит на костях.
В 1937 году моего отца забрали как врага народа. Был он неутомимый труженик, знал только свою семью и работу. В детстве был сиротой, за всю свою жизнь курицы не обидел. Какой он был враг? Кому?
Фонд Музея социально-политической истории г. Томска
17
Из письма В.В. Куйбышева к Р.И. Райх
4 августа 1910 г.
...Сейчас закончил переезд на новую квартиру. Обиталище мое состоит из двух комнат, одна величиною с Вашу, а другая проходная раза в два меньше. Цветы, приличная мебель, небе
* СИБУЛОН — Сибирское управление лагерей особого назначения.
37
зобразный диван. Расстелил ковер, повесил занавески, покрыл стол скатертью и получилась очень приличная квартира, в которой можно жить и не нарымцу.
...Строю кое-какие планы относительно занятий, не знаю, удастся ли их осуществить. Думаю, между прочим, изучить историю русской литературы, но уже не по общему курсу, а хочу взять какое-нибудь литературное явление, какого-нибудь одного писателя и изучить его... Кроме того, буду проходить историю России вообще и историю русского общественного движения в особенности*.
18
Из протокола внеочередного заседания бюро Александровского РК ВКП(б)
13 февраля 1933 г.
Слушали: разбор материала на кулака председателя районного исполнительного комитета Медведева.
Медведев: «Мельницу держал, но только отец одну шестую часть в 1914 году. Батраков я не держал, только в 1911 году была кухарка».
Из выступлений на бюро: «Материалы подтверждают, что он кулак...» «Медведев не проявил себя как большевик, он своими выступлениями не боролся с кулаками, не выявлял их. Медведев формально считается родственником кулака. У него было правооппортунистическое руководство...» «Он не понимает классовую борьбу, он способствует развитию кулачества». «Он вел работу по-кулацки». «Медведева после этого заседания арестовать и судить».
Постановили: Медведева с работы снять и из партии исключить. О творимых безобразиях поручить ОГПУ рассмотреть.
ЦДНИ ТО, ф. 206, оп. 1, д. 27, л. 30
* Нарымская ссылка (1906-1917 гг.)..., с. 88.
38
19
39
Из резолюции бюро Нарымского окружкома ВКП(б)
4 марта 1933 г.
О состоянии работы парторганизации и самоочистки колхозов от кулаков
Срастание коммунистов с классово чуждым элементом привело к засорению колхозов кулаками и вредительству их в колхозах... Только после решительной постановки вопроса об искоренении кулаков из колхозов со стороны окр. парторганизации и окружкома ВКП(б) перед всей парторганизацией Нарыма Кривошеинский район серьезно взялся за самоочистку колхозов от кулаков и исключение из партии наших врагов с партбилетом в кармане. Выявлено 74 кулака и вредителя.
Там же, д. 16, л. 94
20
Из протокола заседания бюро Нарымского окружкома ВКП(б)
22 апреля 1933 г.
В Светлянском сельсовете колхоз им. 8-го съезда состоит почти исключительно из кулаков, которые перед вступлением в колхоз отслужили молебен. Предложить Чаинскому РК очистить все колхозы от кулаков, расследовать их деятельность и за вредительскую работу арестовать.
Там же, л. 116
21
Из памятки Александровского райкома ВКП(б) членам ВКП(б) и уполномоченным куста
Март 1933 г.
Борьба с кулачеством
1. Срочно дооформить кулацкие дела и выгнать их из колхоза и укрепить состояние колхозов.
2. Через повседневную работу с беднотой и колхозным активом выявить пролезших кулаков в колхоз, самоочищая колхозы от классово чуждых элементов.
3. Проверить руководящую часть колхозов и состав бригадиров, где окажутся зажиточные типы; немедленно вывести их из правления и укрепить бедняками, батраками и хорошими середняками.
4. В наших колхозах масса пролезших белобандитов, т.е. участников в Сургутском восстании, проявляют вредительство в колхозах. Немедленно оформить материал и направлять в район, а их выгонять из колхоза.
5. На всех выявленных и утвержденных сельсоветом кулацких хозяйствах сельсовет должен проводить опись имущества (не допускать описи вплоть до штанов и ложки с чугунками). Все описанное имущество сдается под сохранную расписку до утверждения РИКом.
6. По всем вышеуказанным пунктам втяните бедноту, колхозный актив, комсомол и пионеров.
ЦДНИ ТО, ф. 206, оп. 1, д. 27, л. 42
22
Из протокола заседания бюро Александровского РК ВКП(б)
// марта 1933 г.
О результатах обследования нарсуда
Дела, связанные с хоз.-полит, кампаниями, особенно на ку-лацко-зажиточную верхушку деревни, не выполняющую твердых заданий, предложить начальнику РУМ тов. Барбакову обеспечить оформление в кратчайший срок и обязать нарсудью тов. Девятова рассмотрение их в суде производить в показательном порядке с выездом на места.
Там же, л. 39
40
23
Из резолюции второго Пленума Александровского РК ВКП (б)
20 марта 1933 г.
Под руководством большевистской партии и ее Ленинского ЦК ВКП(б) во главе с тов. Сталиным широкие массы рабочих и колхозников добились крупнейших побед в борьбе за социализм и выполнении социалистических работ в четыре года. Эти победы имеют всемирно-историческое значение, мобилизующие революционные силы рабочего класса всех стран против капитализма... Безраздельная преданность делу социализма, сплоченность рабочих и колхозных масс вокруг большевиков и ее Ленинского руководства, их активность, энтузиазм и инициатива, мощный размах соц. соревнования и ударничества обеспечили эти успехи. На основе сплошной коллективизации успешно ликвидировано кулачество как класс — последний оплот капитализма. Подорваны корни капитализма в деревне, уничтожена возможность дифференциации крестьянства, бедняцко-середняцкие массы освобождены от нищеты...
Там же, д. 16, л. 52
24
Из протокола заседания бюро Нарымского окружкома ВКП(б)
2 марта 1933 г.
(Закрытая часть заседания) ...Просить бюро крайкома ВКП(б) предложить крайлечкомис-сии взять на свое обслуживание не только основную тройку окружкома (секретаря, председателя ОИК, ОКР КК), но и основные тройки районов, входящих в состав округа.
Там же, л. 77
41
25
42
Из протокола заседания бюро Чаинского РК ВКП(б)
29 июня 1933 г.
О положении в детяслях на Коломинских Гривах
Заслушав сообщение начальника РУМ т. Быкова о том, что на спецпоселке Коломинские Гривы имеет место массовая смертность детей спецпереселенцев в яслях и на дому после принесения из ясель (в детяслях умерло 11 детей из 16 находившихся в одной комнате, кроме этого, 13 детей лежат смертельно больными), бюро РК констатирует возмутительное поведение поселкового коменданта Щербинина, до сих пор не сигнализировавшего о свирепствовавшей эпидемии. Бюро РК считает недопустимым тот факт, что, кроме случайно заехавшего на спецпоселок участкового инспектора РУМ, ни одна организация не обратила внимание на существующее положение в детяслях и вообще свирепствующую эпидемию среди детей в этой комендатуре. Особенно медперсонал, врач Образцов, даже не бывал в этой комендатуре, и неизвестно, какая именно эпидемия свирепствует в комендатуре.
ЦДНИ ТО, ф. 206, оп. 1, д. 30, л. 125
26
Из протокола заседания бюро Нарымского окружкома ВКП(б)
22 ноября 1933 г.
О состоянии больничной помощи в округе
За последние годы, и особенно с начала организации Нарымского округа, здравоохранение достигло значительных результатов как в отношении роста лечебно-профилактических учреждений, так и в отношении качественного улучшения и дифференцирования больничной помощи населению округа... Больничная сеть с 7 больниц в 1930 г. возросла до 18, фельдшерско-акушерских пунктов вместо 8-ми в 1930 г. стало 27. В
Колпашево с 15 ноября 1930 г. развернута окружная поликлиника на 8 специальных приемов, открыт зуботехнический кабинет, сангигиеническая лаборатория, пастеровский кабинет, закуплено полное оборудование рентгентехники.
Там же, д. 17, л. 209
«Значительные результаты» здравоохранения могла ощутить лишь местная номенклатура. Помимо медицинской помощи на месте причисленные к «партактиву» имели еще возможность укреплять свое здоровье в санаториях и на курортах. Что же касается спецпереселенцев, то именно в те годы их смертность была громадной. Людей косили голод, сыпной и брюшной тиф, цинга, дизентерия, малярия... Братские могилы в спецпоселках копали «впрок» с осени, ибо обессилевшие люди не в состоянии были долбить зимой мерзлую землю.
27
Из воспоминаний Вениамина Макаровича Курченкова, сосланного в Нарымский округ из Алтайского края в 1931 г.
Весной 1931 года по берегам таежной необжитой Кети было расселено, точнее, обречено на гибель или самовыживание около двадцати тысяч раскулаченных крестьян, сосланных из хлебородных мест Алтая и Барабинских степей. Очутившись в заболоченной тайге без крыши над головой, при огромном скопище гнуса, люди оказались в каторжных условиях. Питались болтушкой с малой толикой муки, травой, молодыми побегами кустарника, и при этом надо было корчевать лес, строить избенки... Началась массовая смертность. В большинстве своем семьи были многодетные, в первую очередь страшные муки терпели дети. Не менее мучительно было их матерям, которые не в силах были своих детей спасти. Вымирали целиком семьи. В поселках Городецк, Палочка, Суйга, Проточка из семи тысяч восьмисот высланных туда людей через два года в живых осталось около двух тысяч. В поселке Восточка, куда были при
43
